Павел Михайлович Третьяков — русский меценат («Как жемчуг в дорогом окладе»)

В последних десятилетиях перед Рождеством Христо­вым и началом новой эры в Древнем Риме жил человек, принадлежавший к богатому и знатному сословию римских всадников. Он не занимал никаких официальных госу­дарственных должностей, но был ярым сторонником им­ператора Августа, которому оказывал поддержку в борьбе за единовластие. Время от времени он выполнял ответствен­ные поручения императора, покровительствовал и оказы­вал материальную поддержку молодым дарованиям — та­лантливым поэтам Горацию, Вергилию и Проперцию. Прав­да, по этой причине он пытался оказывать на них вли­яние и использовать их творчество для прославления им­ператора Августа и созданной им политической системы. Звали этого человека Гай Цильний Меценат. Он и сам пы­тался заниматься искусством, но художественный уровень его произведений был не очень высоким. А вот поддержка и всяческое способствование развитию талантов сделало имя Мецената нарицательным. С тех пор так стали назы­вать состоятельных покровителей наук и искусств.

В России одним из таких людей был Павел Михайло­вич Третьяков. Его безвозмездным даром русскому наро­ду и памятником самому себе на все времена стал художе­ственный музей мирового значения — знаменитая Третья­ковская галерея.

П. Третьяков происходил из старинного русского ку­печеского рода Третьяковых, который упоминается со вре­мен царя Алексея Михайловича. Третьяковы занимались торговлей льняными полотнами и пряжей, владели тек­стильными предприятиями. С давних пор русские купцы собирали различного рода коллекции. Для них это было выгодным размещением капиталов. Купцы-староверы, на­пример, предпочитали старые иконы в драгоценных окла­дах и старопечатные книги. Другие купцы отдавали пред­почтение заморским диковинкам — различным ювелирным изделиям и украшениям.

Однако собирательская деятельность П. Третьякова не имела ничего общего с предпринимательством и накопи­тельством. П. Третьяков преследовал более высокую и бла­городную цель.

По своей религиозной вере купец П. Третьяков при­надлежал к староверам внецерковного согласия, которые не признавали государственной церкви Московского пат­риархата. Староверы напрочь отвергали также всякую жи­вопись и художества. Вопреки этим предубеждениям, мо­лодой 20-летний купец проникся особой страстью к рус­ской живописи. И с тех пор он уже не мог ничего с собой поделать. А в 1856 году 24-летний П. Третьяков основал частную художественную коллекцию, которая очень ско­ро стала знаменита не только среди москвичей.

Еще одной особенностью собирательства П. Третьякова было совершенное бескорыстие. Текстильный монополист, директор правления Товарищества Новой Костромской ма­нуфактуры и член совета Московского купеческого бан­ка, он обладал, если можно так выразиться, «абсолютным зрением» — особым чутьем на художественный талант. И хотя с художниками он нередко рассчитывался доволь­но скупо, но всегда честно и открыто. Ведь и сам П. Третья­ков, воспитанный в среде староверов, избегал в быту рос­коши и излишеств.

П. Третьяков завещал свою коллекцию в дар древней русской столице. В завещании было сказано, что делает­ся это «на устройство в Москве художественного музеума, или общественной картинной галереи… из картин рус­ских художников» с условием, что «пользоваться собра­нием может весь русский народ, это само собой извест­но!». П. Третьяков писал: «Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет…».

В картинах, которые П. Третьяков приобретал для Сво­ей коллекции, он не искал «ни богатой природы, ни вели­колепной композиции, ни эффектного освещения, ника­ких чудес». Он просил художников изображать простую русскую природу, пусть даже самую невзрачную, но «что­бы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». Поэтому в галерею попадали картины А. Саврасова, пейзажи Ф. Васильева, И. Левита­на, В. Серова, И. Остроухова и М. Нестерова. Эти худож­ники сумели передать скромную поэзию и очарование Руси.

П. Третьяков восторженно приветствовал известие о том, что художник-баталист В. Верещагин отправляется на русско-турецкую войну. Он сказал: «Только может быть в далеком будущем будет оценена жертва, принесенная русским народом…».

Но В. Верещагин был иного мнения: «…мы с Вами рас­ходимся… в оценке моих работ… Передо мной, как перед художником, война, и я ее бью, сколько у меня есть сил».

П. Третьяков ответил: «И Вы, и я не за войну, а против нее… Война есть насилие и самое грубое, кто же за наси­лие? Но эта война исключительная, не с завоевательной целью, а с освободительной…».

Основой моральных убеждений П. Третьякова был пра­вославный патриотизм. Несмотря на это, он заказывал у художников портреты русских писателей и поэтов разных убеждений — Писемского, Гоголя, Островского, Шев­ченко, Грибоедова, Фонвизина, Кольцова, позже — Досто­евского, Майкова, Даля, Салтыкова-Щедрина, Некрасо­ва, Аксакова, Тютчева, Пирогова, Толстого. Он даже приобрел у художника Н. Ге портрет революционного бун­таря Герцена, не жаловавшего православие. Материал с сайта //iEssay.ru

С неменьшими стараниями и усердием П. Третьяков кол­лекционировал древнерусское православное искусство. Но как старовер он всегда сторонился светских и духовных властей. Например, в день посещения галереи святителем Иоанном Кронштадтским П. Третьяков ранним утром уехал на свою фабрику: «Скажите, что меня экстренно вызвали по делам фирмы на несколько дней». А в 1893 году он отказался от дарованного царем дворянства: «Я купцом родился, купцом и умру». С гордостью он принял лишь одно звание — Почетный гражданин города Москвы.

Было бы большой несправедливостью по отношению к светлой памяти поистине великого мецената, если бы не упомянули, что меценатство П. Третьякова не ограничива­лось исключительно заботами о картинной галерее. Ведь он был также членом советов Попечительства о бедных в Москве и Московского художественного общества, содер­жал на свои средства Арнольдовское училище для глухо­немых детей и оказывал постоянную материальную помощь отдельным талантливым художникам и Московскому учи­лищу живописи, ваяния и зодчества.

Памяти и уважения потомков заслуживает и младший брат П. Третьякова — Сергей Михайлович. Страстный со­биратель западно-европейской живописи, он также заве­щал свою богатую коллекцию Москве.