Идейно-тематическое содержание рассказов А. П. Чехова

В ранних рассказах Че­хова в соответствии с жанром короткой юморески жизненные си­туации намеренно упрощены, характеры персонажей просты, на­делены комичными чертами, а ситуации зачастую анекдотичны. Чехов рисует жизнь чудаковатых провинциалов, неудачливую и смешную судьбу заштатных актеров, простых и непритязательных людей. Мир его героев — это царство неумных, ненормальных, ис­каженных отношений, которые вызывают смех. Но есть уже и среди этих ранних юморесок произведения другого плана.

Путь Чехова в большую литературу начался с переосмысления традиционных тем, которые на протяжении всего XIX века были предметом пристального внимания русских писателей. Под пером мо­лодого Чехова они приобретают не только юмористические черты, но и, кардинально трансформируясь, позволяют задуматься о важней­ших проблемах, обозначившихся в новую историческую эпоху. Так происходит с одной из наиболее значимых в русской литературе XIX века тем — темой «маленького человека». В письме брату Чехов пи­сал: «Брось ты … своих угнетенных коллежских регистраторов!.. Неу­жели ты нюхом не чуешь, что эта тема уже отжила и нагоняет зевоту? Реальнее теперь изображать коллежских регистраторов, не дающих жить их превосходительствам…». В этом высказывании, по сути, за­ключено содержание таких рассказов, как «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника», переосмысливающих ситуацию гоголевских про­изведений. В них скромный маленький чиновник превращается в ох­ранителя системы, где низший по чину просто обязан пресмыкаться перед вышестоящим. Напротив «значительное лицо» выглядит гораз­до человечнее и вовсе не стремится помыкать нижестоящим. Так чи­новник Червяков из рассказа «Смерть чиновника» умер не от страха перед генералом Бризжаловым, на которого он случайно чихнул в те­атре, и не от того, что унижено его человеческое достоинство — уни­жать его как раз никто и не собирался. Наоборот, все старания «ма­ленького человека» оказываются направлены на то, чтобы убедить непонятливое «значительное лицо», что оно должно быть разгневано, а когда это не удается, Червяков умирает, потому что не может пере­нести крушение сложившейся системы отношений, пусть даже унизи­тельной для него. Этот рассказ смешон и грустен одновременно, как и многие другие, например, «Хамелеон». В основе комичной ситуации, когда полицейский надзиратель Очумелов несколько раз меняет свое мнение на происшествие в зависимости от того, кому принадлежит со­бака, лежит его незыблемая уверенность в превосходстве «генераль­ского» над «прочим». Генерал здесь даже не появляется, но достаточно лишь упоминания о нем, чтобы Хамелеон изменил свой приговор. Та­ким образом, действие системы зависимости и подчиненности обна­руживается в поведении фигур подчиненных, которые и выступают ее главными охранителями. Это смешно и страшно одновременно.

В других рассказах этого периода, несмотря на юмористическую форму, также затронуты важнейшие общественные проблемы. Кар­тина страшной темноты и невежества народа встает за веселой исто­рией в рассказе «Злоумышленник». Но здесь же впервые в чеховской прозе поднимается одна из ее важнейших тем: полное, абсолютное непонимание человека человеком. Ведь крестьянин Денис Григорь­ев, откручивающий гайки на железной дороге, и судебный следова­тель говорят на разных языках. В более позднем рассказе «Тоска» проблема непонимания перерастает в тему отчуждения и одиночест­ва человека, которая станет ведущей в литературе XX века. Это под­линный шедевр чеховской новеллистки. Показательно, что в нем пи­сатель использует эпиграф — «Кому повем печаль мою?» — что нехарактерно для его писательской манеры. В данном случае ссылка на библейское изречение явно говорит о серьезности темы рассказа.

Мрачное лицо рядового представителя полицейско-самодержавной системы России представлено в рассказе «Унтер Пришибеев». Удивительно, но и в его герое отставном унтере про­сматриваются черты, сходные с Червяковым и Очумеловым. Они не на внешнем, а на глубинном уровне: у каждого из них есть опреде­ленные стереотипы мышления и поведения, которые определяют все их действия, дают жизненные ориентиры. В дальнейшем эта тема перерастет в основную проблему творчества писателя, опреде­лившую произведения его зрелой прозы.

Эти ранние рассказы оказываются тематически связаны с шедев­ром зрелого творчества Чехова рассказом «Человек в футляре», герой которого стал восприниматься как символ, как социальное обобще­ние в самом широком смысле. Через описание тщедушного гимнази­ческого учителя вырастают точно обозначенные приметы эпохи: мысль, которую стараются запрятать в футляр; господство «циркуля­ра», запрещающего все проявления живой жизни; разгул шпионства, доноса. Как итог всего этого — всеобщий страх, рабский, доброволь­ный, убивающий, мертвящий все живое, человечное. В сюжетной части рассказа — истории не состоявшейся женитьбы Беликова на Вареньке Коваленко, заканчивающейся смертью «человека в футля­ре», — сталкиваются два контрастных начала: жизнь, молодость, свобода, воплощенная в веселой, жизнерадостной девушке, и кос­ность, омертвение, подавление любого свободного человеческого про­явления, связанные с образом Беликова.

Именно в этом рассказе писатель нашел удивительно емкую и точную форму, обозначающую стереотип мышления человека, стремление жить по определенному шаблону, — это «футляр». Все реакции «человека в футляре» Беликова на живую жизнь уклады­ваются в одну фразу: «Как бы чего не вышло». Но так же по шабло­ну живут и мыслят многие другие герои чеховских рассказов — не только Червяков, Тонкий, Хамелеон, Пришибееев, в которых явно обозначены комические черты, но и внешне вполне «серьезные» ге­рои зрелой прозы. Чехов показывает сковывающую власть «футля­ра» даже там, где, казалось бы, каждый человек свободен, сам вы­бирает свои ориентиры. В рассказе «Крыжовник», входящем, как и «Человек в футляре» в «маленькую трилогию», речь идет о всей че­ловеческой жизни, втиснутой, как в футляр, в мечту о собственном имении со своим крыжовником.

Так в своих рассказах и повестях зрелой поры Чехов показывает, что ненормальной становится сама норма жизненных отношений, а не ее нарушение. Это жизнь мещанская, обывательская, причем по­казанная не в экстремальных ситуациях, не в социальных эксцессах, не в кричащих фактах общественной несправедливости, а в обычной, повседневной действительности. Такое мещанство, «разлитое в воз­духе», еще более страшно, потому что его часто не замечают. Ненор­мальная жизнь, ставшая обычной, засасывает человека, обезличива­ет его. Такова судьба доктора Старцева из рассказа «Ионыч». В скучной жизни обывателей губернского города выделяется семья Туркиных, которая, на первый взгляд, кажется очень талантливой: мать семейства Вера Иосифовна пишет романы, ее муж известен своим остроумием, а дочь Екатерина Ивановна собирается сделать карьеру пианистки. Но писатель тонко показывает, что на самом де­ле эти люди бездарны, пошлы и ограниченны. Побывав и них в гос­тях, молодой, полный жизненных планов доктор Старцев влюбляет­ся в девушку, которую в семье зовут Котик. Эта любовь оказывается единственным светлым моментом в его жизни, но она не получает развития: девушка едет в Москву учиться в консерватории, а доктор все больше погружается в мещанскую жизнь, которая заполнена ра­ботой, приносящей ему изрядный доход. Спустя несколько лет он превращается в «пухлого, красного», тучного человека, похожего на «языческого бога». Он разъезжает на тройке, скупает дома, бесцере­монно вторгаясь в чужие жилища. А о Екатерине Ивановне, так и не сумевшей сделать карьеру пианистки и вернувшейся ни с чем домой, Ионыч может вспомнить лишь то, что это дочь Туркиных, которая «играет на фортепьянах». Так завершается процесс деградации че­ловека, наделенного умом, талантом, стремлением заниматься важ­ным, нужным людям делом. Почему доктор Старцев превратился в Ионыча? Писатель не дает прямого ответа на этот вопрос, но чита­тель чувствует, насколько сильно влияние этой внешне даже прият­ной, но по сути пустой и мелкой, обывательской жизни, для сопро­тивления которой нужно подлинное мужество и настоящая цель в жизни. Этого и не хватило Ионычу.

Сам писатель так определил главную тему своего творчества: в переходную эпоху, когда рушились старые представления, а новые идеи еще только вырабатывались, важнее всего было показать, как «русская жизнь бьет русского человека и маленькому человеку нет сил ориентироваться». В прозе Чехова появляется новый «герой вре­мени», отличающийся как от героев онегинско-печоринского склада, так и от «маленького человека». Это представитель среднего слоя общества — мелкий чиновник, врач, учитель, художник, музыкант, священник, владелец магазинчика, лавки и т.д., — именно той его части, которая стала определять картину жизни России 1880-1890-х годов. Это тип «среднего человека», обывателя, на которого тяжелее всего ложится груз переходной эпохи. Не удовлетворяясь бездумным существованием, он рано или поздно приходит к «проклятым вопро­сам» (как жить, зачем, что нужно человеку), но ему часто не хватает сил подняться над обстоятельствами, отыскать верный ориентир в мире — «настоящую правду», «общую идею». «Общая идея» — слова из повести Чехова «Скучная история», ставшие определением основ­ной проблемы его творчества: поиск истинных жизненных ориенти­ров («настоящей правды»). Такая идея придает жизни цель и смысл и делает человека сильным, способным противостоять жизненным испытаниям, вырывает его из «футлярного» существования. Чехов­ский герой, сталкиваясь со сложностью, не понятностью, а порой и враждебностью жизни, находясь в динамическом процессе поисков истины, мучается, ошибается, пытается опереться на какие-то обще­принятые нормы. Но это чревато односторонностью, грозит опасно­стью оказаться в «футляре», в плену «ложных представлений» и рас­хожих истин. Писатель приводит читателей к выводу: «никто не знает настоящей правды». Вот почему центральная проблема чехов­ского творчества может реализовываться в самых разных по темати­ке произведениях. Поднимая важнейшие вопросы, волновавшие со­временников, Чехов как бы проверяет различные варианты понимания «общей идеи», распространенные в обществе той поры.

Так толстовство с его идеей «непротивления злу насилием» под­вергается критическому рассмотрению в рассказе «Палата № 6″. Трагическая судьба доктора Рагина показывает, что примирение с действительностью чревато самыми негативными последствиями. Но не спасает человека от ошибок и выбор иной позиции, связан­ной с активным включением в общественную жизнь. Так представ­лена популярная в то время «теория малых дел» в рассказе «Дом с мезонином», где ее последовательница — старшая из сестер Волчаниновых — оказывается человеком черствым, способным безжало­стно разрушить счастье своей младшей сестры. Чехов не говорит о том. что плоха сама теория, просто читатель не верит в то, что та­кой человек, как Лида Волчанинова, может действительно желать творить добро для других людей.

Точно так же писатель прямо не критикует бурно развивающие­ся капиталистические отношения в России, он просто показывает, что богатство не делает человека счастливым («Случай из практи­ки», «Три года»). Столь же нетрадиционно раскрывается у Чехова и тема русской деревни, очень важная для писателей второй полови­ны XIX века. В рассказах «Мужики», «Новая дача», «В овраге» ужа­сы деревенской жизни предстают не как из ряда вон выходящее со­бытие, а показаны в их повседневности, привычности, а потому производят гораздо более сильное впечатление. Особенно страшно, когда это касается детей, как в «Овраге», где маленький ребенок, сын Липы, становится жертвой жестокости, жадности и корысти, царящих в семье Цыбукиных. Тема детства в творчестве Чехова часто связана со страданиями, которыми наполняется жизнь детей. Но в отличие от многих других современных ему писателей, Чехов не стремится акцентировать именно темные стороны, он утвержда­ет, что мир детства и в условиях страшной действительности сохра­няет свои светлые основы. Так, например, это происходит в расска­зе «Беглец», где в беспросветную жизнь больного мальчика из бедной крестьянской семьи неожиданно врываются свет и тепло, которые несет в себе добрый доктор, не только лечащий ребенка, но и помогающий ему почувствовать атмосферу настоящего детства с его играми, радостями, весельем, таким контрастом предстающего в угрюмой, страшной деревенской больнице. Материал с сайта //iEssay.ru

Это ощущение мимолетности человеческого счастья, его зыбко­сти и непрочности, ускользающей красоты часто наполняет расска­зы Чехова, в творчестве которого и тема любви и счастья также по­лучает очень своеобразную интерпретацию. Так в рассказе «Счастье», герой которого старик-пастух всю жизнь мечтал о кладе и не утратил надежду найти его, наивная вера в возможность хо­рошей жизни не подкрепляется ничем, кроме самой атмосферы, ко­торая пронизывает рассказ. Она создается описанием гармоничной, умиротворенной природы степи, которая как бы растворяет в себе человеческое горе и страдание. Сходную роль может играть у Чехо­ва тема времени, например в рассказе «Студент». Оно высвечивает все временное, преходящее и утверждает извечную, непреходящую ценность добра, любви, понимания, которые противостоят мраку и холоду отчуждения. И опять эта тема выражена не столько в словах героев, не в сюжете (он здесь практически отсутствует), сколько в общем настроении, самой атмосфере рассказа, который Чехов на­зывал самым любимым из своих произведений.

Тема отчуждения, одиночества человека, так остро поставленная еще в рассказе «Тоска», получает в «Студенте» новый поворот: в жиз­ни есть то, что единой связующей нитью проходит через века и вре­мена, объединяет самых разных людей, только найти эту основу очень трудно. Не дает ощущения устойчивости, уверенности в ис­тинности найденного жизненного пути ни занятия наукой («Скучная история», «Черный монах»), ни искусством («Скрипка Ротшильда»), ни даже религия («Архиерей»). Только человек, самозабвенно пре­данный другому, полностью растворяющийся в любви может ощу­тить счастье. Но и оно оказывается зыбким и непрочным, потому что при этом размывается личность самого этого человека («Душечка»). Потеря любимого оборачивается для героини рассказа Оленьки по­терей всех жизненных ориентиров. Лишь новая любовь может вновь сделать ее жизнь целеустремленной, осмысленной и наполненной.

Именно такой силой, противостоящей обыденности, поднимаю­щей человека над бессмысленной мещанской, обывательской жиз­нью предстает любовь в шедевре чеховской прозы рассказе «Дама с собачкой». Кажется, уже ничто не может изменить жизнь старею­щего ловеласа Гурова, да он и выглядит вполне довольным своим существованием. Но знакомство в Ялте с молодой «дамой с собач­кой» Анной Сергеевной, казавшееся поначалу обычным курортным романом, неожиданно для самого героя перерастает в настоящую любовь. Именно в этой любви, скрываемой, тайной, для обоих геро­ев открывается подлинный смысл их жизни. Чехов не дает никогда готовых решений, финал этого рассказа, как и многих других, оста­ется открытым, но сама устремленность к поиску придает мысли писателя светлое, оптимистическое звучание.

В поздних произведениях Чехова часто звучит мотив бегства, про­рыва к иной, сознательной, красивой и одухотворенной жизни («Не­веста»). Какой должна быть эта жизнь? Ни герои, ни сам писатель не дают ответа на этот вопрос, он адресован читателю и зрителю, опреде­ляя во многом тематику не только чеховской прозы, но и драматургии.